Воспоминания о Великой Отечественной войне

Анна Ивановна Краснощекова:

Всю жизнь я прожила в хуторе Кагальничок, который расположен за станицей Кагальницкой. Когда война дошла до нас, мне было семь лет. Войну я помню очень хорошо. Как такое можно забыть?

Немцы вошли в хутор в 1943-м году. Мы услышали гул. Вышли на улицу посмотреть, как  шли танки. Они ехали прямо по огородам, в то время заборов между домами не было. Увидев бронетехнику, местные жители в ужасе стали прятаться. Мама повела меня и моих двух братишек в подвал. Там мы тихонько сидели, слушая рев машин. Подвалы раньше были простенькие — ямы, накрытые земляной двухскатной крышей. Рев танков все усиливался, и один из них проехал гусеницей по крыше нашего погреба. Земля засыпала нас, но мы не пострадали, спасла железная балка, лежащая на крыше. Она прогнулась, но выдержала. Если бы балка была деревянной, мы бы могли погибнуть. Это было очень страшно.

Немцы зашли в хутор как хозяева, самодовольные, спокойные, наглые. Я помню их хорошо: холеные, рыжие, все в веснушках. Заходили в каждый дом, в каждый двор, требовали молоко, яйца. Я и другие ребятишки смотрели, как немцы ловили птицу, резали поросят. А после — гуляли, объедались мясом, пили шнапс, смеялись над местными жителями, говорили всякие гадости. Они были уверены в безнаказанности.

Но особенно странно, что среди односельчан появился предатель и стал старостой. Не укладывалось в голове, как он мог так поступить. Староста оповещал немцев, в каком дворе водятся гуси, в каком поросенок, где куры, где бычок. Он выдал девушек-комсомолок, в том числе мою двоюродную сестру. Всего таких девчонок было 24, всех их приговорили к расстрелу. К счастью, расстрелять не успели. Наши войска начали наступление, и фашистам было не до карательных мер, они удирали.

За хутором в степи шли кровопролитные бои. Линия фронта отступила, и на поле боя местные жители собирали убитых. Их укладывали на телегу, запряженную быками, везли к длинной траншее, хоронили в братской могиле. Среди убитых было много молодых парней. Женщины сокрушались, что ребята погибли, не успев пожить, и что их мамы не дождались дорогих сыночков. Солдаты были разных национальностей: русские, армяне, узбеки — со всех уголков СССР. Сто шестьдесят человек погибли, защищая Кагальничок. Место их захоронения – святое место. А сколько таких хуторов в России!.

Елизавета Тиграновна Мануйлова:

Во время войны я с родителями жила в Ростове. В то время мне было пять лет. Я была маленькой, но детские впечатления об этом страшном времени сохранились до сих пор.

Дом наш был возле Старого базара (ныне Центральный рынок). Бои на улицах Ростова шли жесточайшие. Помню звуки орудий, стрельбы. После боя на улицу страшно выходить — всюду трупы. После одного боя, идя по улице, я видела, как тела убитых грузили в грузовик–полуторку. Их было так много, что кузов машины наполнился с горой. По асфальту ручьями текла кровь, как вода после дождя. Дворники метлами сметали ее к обочинам дороги.

В квартиру часто заходили немцы, требовали еду. Поняв, что у нас нечем разжиться, стали приносить тушки кур, уток. Мама укладывала их в корыто, обдирала перья, потрошила и готовила немцам еду. Заходили к нам и румыны. Я запомнила их высокими, черноволосыми. Они угощали меня галетами.

После боев недалеко от нашего дома стоял подбитый немецкий танк. Мальчишки бегали на него смотреть. Подходили близко. А я боялась, глядела издали.

Хорошо запомнила бомбежки. Страшный вой сирены пронизывал все пространство. Однажды мама поставила на примус ковшик с молоком — варить кашу. Раздалась сирена, оповещающая бомбежку. Мама подхватила нас и побежала в убежище. Когда вернулись, в квартире стоял едкий дым: молоко сбежало, ковшик обгорел.

Во время войны мы чудом остались живы. Как-то бомбежка началась внезапно. Мы не успели спуститься в подвал. Рядом с домом, за стеной, находилась макаронная фабрика. Ее пытались уничтожить. Бомба попала на крышу, но не взорвалась. Благодаря этому мы остались живы.

Помню исказившиеся от ужаса лица взрослых после расправы фашистов над евреями в Змиевской балке, когда из уст в уста передавали известие, какое количество людей расстреляли там, не жалея ни женщин, ни стариков, ни детей, и как два дня после этого шевелилась земля в балке и слышались стоны погребенных заживо.

А как просветлели эти лица, когда наши войска стали вытеснять противника, и по улицам Ростова пошли советские танки, конница 5-го гвардейского кавалерийского казачьего корпуса. У людей появилась надежда на Победу над Германией.

Вера Павловна Хомутова:

Родилась я в хуторе Пишвановка Зерноградского района. Когда началась война, мне было 9 лет. Не верилось, что она может прийти к нам. Мы надеялись, что немцев разобьют в Ростове, и мы их не увидим. Но случилось иначе. Все ближе слышали мы грохот орудий, и однажды немцы явились в село. Бои в Пишвановке были страшные и продолжались четыре дня. В первый день фашисты пленили много советских солдат и всех расстреляли. От пуль и снарядов женщины прятали детей в неприметном сарае. Наши солдаты к этому сараю подкатили пушку. Одна женщина попросила солдат убрать орудие от подвала:

- Пушку увидят из самолетов и будут бомбить. Уберите ее отсюда, здесь наши дети.

Солдаты откатили пушку, а через некоторое время в нее действительно попал снаряд.

В одну из страшных четырех ночей в дверь кто-то громко постучался. Мама с опаской открыла дверь. Это была моя двоюродная сестра из соседнего села, мамина племянница. Увидев маму, сестра разрыдалась:

- Тетя, мою маму с братишкой сожгли в сарае. Загнали всех жителей в два сарая и сожгли. Мы с братишками чудом уцелели, а теперь остались сами, без мамки.

У сожженной женщины сиротами стали трое детей. Так что «Хатынь» была и в нашей области. Через четыре дня наши стали оттеснять немцев. Немцы отступали, они были злые. Местных жителей, подвернувшихся под руку, хлестали плетками.

В хуторе был свой староста. У него было два сына, один служил полицаем, а второй — красноармейцем. Староста к населению относился лояльно. Подкармливал наших солдат, пока они сидели под арестом. Когда в поселок зашли части Советской армии, старосту расстреляли. Свою соседку он просил:

- Филлипповна, не говори, что я был старостой, худого я вам не делал.

И это было правдой, он старался защитить людей. Однако его все же выдали и расстреляли.

У моей мамы было три брата. К счастью, все они вернулись с войны: один живой и невредимый, а другой — без ноги. Третий долго не возвращался. Мама не знала, что и думать, переживала. Даже к гадалке ходила узнать, жив ли брат. Гадалка сказала, что жив и вернется. Действительно, брат вернулся. Чудом уцелел. Был взят в плен, его с товарищами повели на расстрел, выстроили возле ямы, взвели курки, стали целиться. Брат уже распрощался с жизнью. Но тут из штаба выбежал немец. Он бежал, что-то кричал, размахивая какими-то бумагами. Расстрел остановили. Пленных угнали в Германию. Так брат остался в живых. Натерпелись наши люди от войны, хлебнули горюшка.

Записала воспоминания

Ю.В. Шевцова,

культорганизатор Центра соцобслуживания

граждан пожилого возраста и инвалидов